Александр Милинкевич о детстве, Националку и БРСМ, работу и планы
Александра Милинкевича очень многие видят новым президентом Беларуси, он уже сегодня стал новым национальным лидером. Излагаем разговор активных посетителей studenty.by с Александром Милинкевичем. Встреча проходила 17 ноября 2005 года (в День Студента), но те вопросы и ответы актуальны и сейчас. Беседа была неформальная, искренняя и очень теплая.
БИОГРАФИЯ ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
Воля К.: Расскажите, пожалуйста, про себя, про детство, про работу и современную жизнь.
А.М.: Я из семьи учителей – отец, мать, бабушки, дедушки – такая типичная правильная учительская семья. С детства мечтал работать в детском садике, но когда поступил на физику, понял, что мечта уже не реализуется: не преподают физику в детских садах!
Окончил Гродненский пединститут с отличием, школу – с золотой медалью. Такой правильный мальчик был – всем пример. Нельзя было даже похулиганить — отец был директором школы, а брат в дополнение преподавал физику. После института работал в школе, а потом поехал учиться в аспирантуру Академии Наук. Было трудно на экзаменах конкурировать с бэдэушнікамі, но сдал на отлично, ибо много занимался самостоятельно.
Работал на первых компьютерах – «Минск-1» – так называемая ЭВМ – размером со спортивный зал. У нее можно было бегать в майке, ибо жара от ламп была страшная. Вернулся в Гродно – работал преподавателем. Сначала – старший, потом доцент.
После защиты поработал четыре года, а потом уехал преподавать в Африке, в Алжир. В те времена, чтобы поехать за границу, нужно было пройти сто проверок на лояльность, на предков… Но я прошел без блата. В Москве надо было взятку за такое давать, но на Гродно пришли две заявки на физиков, и нашлось только два желающих.
Когда вернулся на Родину, увлекся историческим краеведением. Мы образовали такое неформальное объединение «Факел». История излагалась советская, а мы хотели знать правдивую. Меня – как одного из лидеров «Факела» пригласили на телевидение, где я почти 10 лет делал передачу про историю Гродненщины. Стал известным дядей. В 90-м году попал во власть, когда были первые свободные выборы. Тогда власть не назначали, как сейчас, а избирали. Вот меня, просто с кафедры и выбрали. Избрали вице-мэром Гродно. Я занимался культурой, здравоохранением, образованием, зарубежными связями, спортом, туризмом – чем только не занимался! Очень интересное время.
Проработал до 96-ага, по-прежнему преподавая в университете. А в 96-ом – перед вторым референдумом – понял, что надо уходить, ведь уже совсем разные подходы были у меня и у президента.
Мы образовали организацию «Ратуша», главная цель которой – помощь другим общественным организациям. Я ездил по всей Гродненщине и искал таких же «ненормальных» людей – активных, таким, которым не все равно, которым хочется сделать что-нибудь полезное. В «Ратуше» проработал восемь лет.
В 2000 году я возглавил избирательный штаб Семена Домаша. Осенью были же выборы в палатку – и я много походил своими ножками по деревням. Понял – у меня получается контактировать с людьми. Старые бабки мне говорили: «ты Такой замечательный дядя – мы за тебя обязательно проголосуем. Но жаль, что ты против Лукашенко.» С народом можно разговаривать – он просто элементарно лишен информации.
В итоге решил идти на эти выборы, на Конгресс, поучаствовал в конкурсе «Ану-ка, парни» (улыбается – ред.) и стал единственным кандидатом.
Кася С.: В связи с Вашей исторической деятельностью, такой вопрос. На презентации книги «Слоны Ганнибала» Владимиру Орлову задали вопрос, как он относится к единого кандидата. Он сказал, что Вами можно восхищаться уже потому, что Вы знаете свою родословную до седьмого колена. Где и как собирали информацию?
А.М.: В этом не только моя заслуга, но и моих друзей – историков. Я сам докопался до четвертого колена. Копали в архивах. Основная проблема — не так просто найти. Во-первых, войны, что пазьнішчалі архивы. Во-вторых, у нас архивы до 1795 года, когда мы вошли в состав России после разделов Речи Посполитой, вывезенные в Россию. Это была политика дзічэйшай денационализации. Вывезли архивы – и наша историческая память абрубілася 1795 годом. А я знаю к 1720-ага – просто повезло.
Князей-магнатов не было – у меня все скромно, даже знати не нашел. Но мои предки были свободными людьми. Жили по пущах и были, как сейчас говорят, егерями – Хранителями лесов. В том окрестностях деревни с интересными названиями – Лісься нора, Зубраўка, Волчьи ямы, Сабакінцы, которого со стаху Советы переименовали в «Первомайск». А сабакінцы – это потому, что там выводили супэрсабак, а они посчитали, что там так бедных крестьян обзывали – и нет теперь этих Сабакінцаў. Вот такие охотничьи названия.
Кася С.: Очень актуальная проблема сейчас – качественная белорусская музыка. Что считаете насчет 75% «белорусской музыки» в эфире?
А.М.: Я двумя руками за белорусскую музыку. Я и люблю ее, и слушаю. Но 75% — это из категории принуждений. Нужно помогать самой музыке. Не заставлять ее слушать. Все время крутят Антонова, ведь он белорусского происхождения. Я люблю Антонова, но или же это поддержка белорусской музыки? Каманднасьць в культуре невозможно. Насчет запрета белорусских рок-музыкантов, как любой нормальный человек, думаю, что запрещать нельзя.
ПРЕПОДАВАТЕЛЬ МИЛИНКЕВИЧ И СТУДЕНТЫ
Воля К.: Как Вы стали преподавателем? Как к Вам относились студенты?
А.М.: У нас были потрясающие отношения. Я был там довольно популярным дядей, а одна из моих, я считаю, главных наград – лента с надписью «Отец факультета».
Это были времена Советского Союза, но демократии было раз в десять больше, чем сейчас – перестройка была. И если атэстоўвалі преподавателей, то очень учитывали мнение студентов. Проводили социологические опросы студенчества. Не всем это нравилось. Но мне нравилось, ведь я был одним из первых. И это была действительно демократия, а не игра в нее.
А как стал преподавателем? Я же из семьи учителей. Поступил в ВУЗ, потом победила тяга к науке – и поехал из Гродно в Минск в Академию Наук делать диссертацию по физике.
В Гродно открыли университет на базе педагогического института – нужны были квалифицированные кадры. Ну и я – молодой, квалифицированный – вырнуўся на родину и работал преподавателем почти четверть века.
Который был преподаватель? Сначала пытался быть ужасно твердым и жестким, душил бедных студентов по-черному. Бывало, ставил в группе половину двоек! На экзамене спрашивал долго и доходило до того, что студент был счастлив, что вообще я его отпустил. Мне казалось, что если на экзамене я буду держаться твердо, то и студенты будут знать на «отлично». Но не всегда это так.
Потом стал более добродушным и уже ставил «двоек» не так много. Для меня, как физика, важно было качество знаний, ведь у нас в основном уклон в теорию – если что, наши студенты могут вывести любую формулу. А за рубежом это никому не нужна. Там студент на экзамен по физике может придти с учебником и переписать формулы – там главное – уметь решать конкретные задачи.
А еще я считаю, что преподаватели тогда классные, если участвуют в студенческой культурной жизни. Я все время там плясаў в кэвээнах, в различных капусьніках, участвовал в студенческих спектаклях. Таскал их по костелах, по церквям, по замкам. Поэтому, может, и хранился молодым, пока не вышвырнули из университета за плохое поведение. В общем, самые светлые времена для меня – годы, когда я преподавал.
Дмитрий Г.: А как звучала тема Вашей диссертации, и кто был руководителем?
А.М.: Диссертация моя называлась «Механизмы генэрацыі сверхпрочных лязэрных импульсов«. В то время лязэрная тематика была супэрпапулярнай. Моим руководителем был, к сожалению уже не живет, профессор Андрей Михайлович Самсон. А директором института был академик Борис Иванович Степанов. Его тоже уже нет.
Наш институт был самый свободомыслящим во всей Академии. Это были 70-е годы, никакой перестройки еще не было. Я горжусь, что имел таких учителей – они знали не только физику, но и о том, что происходит в мире.
Сейчас же ситуация хуже, так как власть начала заниматься наукой и пытаться сделать из нее что-то прибыльное. Так власти все переключили на рельсы «даешь прибыль – либо не даешь» – и угробили белорусскую фундамэнтальную науку. Множество классных специалистов и просто уехала.
ПРИНУДИТЕЛЬНОЕ РАСПРЕДЕЛЕНИЕ СТУДЕНТОВ
Дмитрий Я.: А как вы относитесь к принудительного распределения?
А.М.: Принудительное направление на работу надо отменить, чтобы было, как во всех цивилизованных странах. Чтобы молодому специалисту захотелось поехать работать на село, нужно улучшать условия, повышать зарплату и давать приличное жилье. Найти работу – это проблема государства, а не выпускника ВУЗА. На то она и государство – раз собрала деньги в виде налогов, пусть теперь думает, как сделать так, чтобы люди захотели поехать в регионы. Я знаю, что это нелегко. Решить эту проблему нужна. Но не принуждением! Как и контрактную систему, принудительное распределение нужно отменить – жестко, одним указом.
Юра С.: Интересно, у Вас было принудительное распределение, когда вы учились?
А.М.: Было. Но ведь я был отличником. А отличники могли первыми заходить и выбирать для себя лучшее место из того, что предлагалось. Но бывало и так, что блатнікі все равно праскоквалі раньше и брали лучшие места. Ну а последним заходил последний двоешнік, и ему давали самый отсталый район.
После сп. Милинкевич поинтересовался, как адываецца распределение в ВУЗАХ присутствующих студентов и, выслушав, добавил:
А.М.: Я работал в университетах Франции и Алжира. Там, конечно, никакого распределения нет, но есть такая хитрая система: поддерживаемые ВУЗОВ, которые дают лучшие знания. Все получают свободные дипломы и устраиваются на работу. А для этого нужно пройти конкурс. А уже министерство образования собирает информацию, что с такого-то университета по такой-то специальности выиграл конкурс этот человек. Определяется рейтинг университета. Таким образом, финансирование университета зависит от качества знаний его выпускников.
То же самое и студент. Ему оценка моя даром не нужна – ему нужны знания, ведь ему нужно будет проходить конкурс. Поэтому он меня и давит на лекциях – может встать и сказать: «Знаете, то, что вы читаете – абсолютная блажь, я ничего не понимаю. Вы плохой преподаватель». И идет в деканат менять преподавателя.
А вот я – преподаватель – расплакался студент – я стаўлюю ему хорошую оценку. Но я понимаю, что если буду так делать, то просто папсую рейтинг своего факультета, университета. Нам не дадут финансирования – и, возможно, я не буду работать. Поэтому и я заинтересован принимать экзамены прилично.
БЕГСТВО МОЗГОВ
Воля К.: Много в чем сейчас можно провести параллель с советским временем. Есть БРСМ, куда всех принудительно загоняют, есть белорусская государственная идеология, которую всех заставляют сдавать. А единственное, пожалуй, что изменилось, это то, что есть возможность для студенчества убежать в Штаты, в Европу. Очень актуальна проблема «бегства мозгов». В результате Министерство образования решило это все ограничить и чинить просто искусственные препятствия. Что же со всем этим делать? И как сделать так, чтобы вернуть студентов?
А.М.: «Утечка мозгов» – процесс болезненный, но естественный, и его сейчас не изменим. Человек имеет право искать себе заработок, соответствующий своим знаниям. Например, в Польше, мы могли наблюдать, как оттуда уезжали люди, но потом все-таки большинство вернулось. У нас уезжают наиболее активные и образованные, и если их здесь задержать, а надлежащие условия не создать, то они просто деградируют. Я надеюсь, что когда-нибудь они вернутся.
Кстати, когда я проводил он-лайнавую пресс-конференцию на радио «Свобода», получил несколько вопросов от наших соотечественников, которые уехали, работают там и хорошо зарабатывают, а хотят вернуться. Они спрашивали, когда власть изменится, или будет она создавать условия для возвращения этих людей. Конечно будет!
А пока современная власть только сокращает возможности людей для самореализации. Она заинтересована только в лояльности – лояльный человек имеет право на самореализацию, нелояльный – не имеет. Вы это чувствуете не хуже меня.
ЯЗЫК ОБУЧЕНИЯ
Воля К.: Большинство из присутствующих здесь учиться по-белорусски: преподают нам по-русски, а ты во время лекции переводишь и канспэктуеш. В медуниверситете есть даже целая группа, которая добилась, чтобы им преподавали по-белорусски. Но таких групп очень мало. А преподавателей, что способны преподавать по-белорусски становится все меньше и меньше. Как вы видите решение этой проблемы с точки зрения студентов и с позиции преподавателей?
А.М.: Я расскажу вам про пару фактов. В университете, когда я работал последние годы, много кто из преподавателей, я в том числе, преподавали по-белорусски. Пока власти не начали реализовывать печально известный референдум о двуязычии. До сегодняшнего дня два человека мужественно преподают в гродненском университете физику по-белорусски – сегодня это уже просто гражданский поступок. Один из них – декан. А, не, недавно его сняли…
Но все же я спокоен за русский язык, ведь знаю, что она вернется стопроцентно. И в школы, и в ВУЗЫ. И власти будут разговаривать по-белорусски, и на телевидении. Но все нужно делать разумно, чтобы не было обиженных. А обиженные встают тогда, когда они не понимают, для чего это нужно. Поэтому возвращение к родному языку нужно делать с основательным объяснения на телевидении, в СМИ.
Когда я работал в горисполкоме, мы реализовывали закон о языке – переход на белорусскую. Я сам лично ходил в каждую школу на собрания с родителями. Жаль только, что все это не записывалось – это были супэржорсткія дискуссии. Меня посылали очень далеко, но я быстро возвращался.
Атмосфера в то время была другая: мы – независимые, власть в городе говорит по-белорусски; начался такой движение: приходили к нам директора школ и говорили, что хотят перейти на белорусский язык.
Были примеры, когда учителя плакали – сначала не хотели переходить на белорусский язык, а потом боролись, чтобы сохранить обучение по-белорусски.
Сп. Милинкевич поинтересовался, многие из нас закончили белорусскоязычные школы и ведется ли в наших университетах преподавание по-белорусски. А также поинтересовался нашими планами насчет наваўведзенай тестовой системы при поступлении и, выслушав наши «за» и «против», высказался сам.
ПРО СОВРЕМЕННОЕ ПОСТУПЛЕНИЕ В ВУЗ
А.М.: Может это немного и архаика, но я считаю, что чрезвычайно важен контакт принимающей экзамен преподавателя и абитуриента. У меня были моменты, когда я вытаскивал из человека знания, которых он, казалось бы, абсолютно не имеет. Бывает, что человек волнуется – можно о чем-нибудь спросить – про родителей, откуда происходит – есть тысяча методов, чтобы человек успокоился и вспомнил свои знания.
А в тэсьце этого нет.
И еще один момент: возможность взяточничества при тэставаньні, кажется, меньше – это хорошо, но на каждый винт есть своя отвертка.
А еще, я считаю, что тестирование – это демонстрация отсутствия творческого подхода. Например, физику так опрашивать нельзя – а я в этом кое-что понимаю – до конца выяснить, способен ли человек, при тэставаньні просто невозможно.
Посетители studenty.by высказали свое мнение по поводу льгот для выпускников сельских школ при поступлении и уровень подготовки в них. Сп. Милинкевич отметил свою мысль.
А.М.: Понятно, что выпускники городских и сельских школ находятся в разных условиях: на селе учителей не хватает, некоторые – пьют, тысячи причин нехватки учителей. Что-то нужно делать, чтобы помочь им. Но я бы перешел на Балёньскую систему, тогда при такой системе студент быстро навярстае то, чего ему не хватало. А эти льготы меня всегда немножко каробілі. А насколько балл завышать? А делать отдельный конкурс?
НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА
Юра С.: А что Вы думаете про национальную библиотеку?
А.М.: Я против таких строек – не дай Бог еще упадет, ведь на болоте (улыбается – ред.). Все-таки каждая страна должна сравнивать свои расходы со своими возможностями. И такие показушные вещи совсем не соответствуют нашим сегодняшним возможностям. На деревне книг в библиотеках не покупают несколько лет. А здесь убабахваць такие деньги! Дайте их в деревенские библиотеки – там люди тоже хотят читать. В странах, где нет демократии, руководитель всегда хочет себя увековечить.
Дмитрий Г.: Студенты сейчас делают большой вклад в строительство: и деньги сбрасывали, и убираться туда ходят – целые курсы снимают с занятий.
А.М.: (Смеется – ред.) Ну, это вы участвуете в предвыборной кампании а. Лукашенко. В колхозах делают агрогородки. Их строят возле значимых магистралей, где проезжают начальники. Но я против этой «пацёмкаўшчыны». Нужно жить по средствам и быть искренними. А это не искренность.
Воля К.: А что с дальнейшей судьбой нац. библиотеки. Пока такая опасность – может покатиться. Что будем делать с библиотекой после победы?
А.М.: Когда начали строить, надо доделать. Но скажу честно: если бы моя воля, я бы не библиотеки строил и не дворцы-саркофаги – я бы способствовал восстановлению памятников истории. Богатыми станем – набудуемся, а памятники разваливаются. Я почти плачу, когда проезжаю Ружанский замок. Сапеговских дворец мирового уровня.
Это просто неуважение к себе. Смотришь по телевидению на памятники – и ни один не выглядит прилично. А деньги можно найти – тот же ЮНЕСКО может помочь, если ты ведешь себя прилично, не абмяжоўваесься, строя китайскую стену между собой и Европой.
ПЕРСПЕКТИВЫ БРСМ
Сергей С.: А когда придете к власти, что сделаете с БРСМ?
А.М.: Он сам умрет сразу, ведь государство больше не будет его финансировать. Общественная организация сама должна добывать деньги на существование, в том числе и от государства, но в результате широкого открытого конкурса. БРСМ отойдет.
Анна К.: А как же реакция людей, уже промытых БРСМ?
А.М.: Тяжеловато им будет в обществе. Это же способ делать карьеру, утверждать себя, принижая других.
КОРОТКО О ПЛАНАХ
Воля К.: Какой первый шаг будет после вашей победы 19 марта?
А.М.: Шагов нужно сделать много. Нужно отменить контрактную систему – это как уход из рабства.
Нужен целый системный подход: ну невозможно сделать десять указов и все сразу изменится. Не, это будет долгая и тяжелая работа: и изменения в Конституции, и в направлении охраны здоровья, и во многих других. Шаг за шагом, но все же преобразования одно с другим связано, как косичка у девушки. Много что нужно сделать, но нам это по плечу – у нас много умных людей.
Слава Д.: Будет ли Беларусь вступать в Евросоюз?
А.М.: Такую цель нужно ставить. За счет интеграции люди живут лучше. Другое дело, быстро не примут, многое нужно сделать. Есть плюсы и минусы, надо взвесить. В России говорят: «Вы все-таки выбирайте: Вы с ними или с нами.» А невозможно оставаться самим собой?
Меня больше беспокоит, чтобы мы не потеряли искренность, открытость, чувство достоинства при переходе к рынку.
Studenty.by: А мы не потеряем! За столько веков не потеряли и теперь не потеряем!
А.М.: Ну, дай Бог, чтобы Ваш оптимизм реализовался! Действительно, чем больше езжу, тем больше вижу: Мы уникальная нация!
Оставайтесь всегда молодыми, а значит студентами. Человек молод до той поры, пока учится, хочет учиться. Если перестает – старый дед. Спасибо Вам! Самое прекрасное, что у Вас глаза смеются. Пока глаза у людей светящее – все будет хорошо. Мы победим, и к нам будут приезжать и удивляться. Держитесь!